«Не надо, папочка!»

Наконец-то оно настало — долгожданное воскресенье. Сегодня Марик пойдет с папой в зоопарк.

А зверушки хорошие? — спрашивает он папу.

Хорошие.

Папе некогда. Вчера вызвал его к себе в кабинет директор завода, дал срочное задание — подготовить доклад. Надо бы посидеть, подумать.

Может быть, поедем в следующий раз? — говорит он Марику, — видишь, и погода хмурится…

Нет, сегодня, нет, сегодня — ты же обещал!

Ну, раз обещал — пойдем…

Папа с Мариком идут в зоопарк. Марику все интересно, он то и дело задает вопросы: «А это что?», «А это почему?» Папе некогда, папа думает о докладе. В зоопарке много народу, все веселые, только папа хмурится.

—    Смотри, папа, смотри, — кричит Марик.

Больше часа простояли они у площадки молодняка. Марик покатался на маленьких лошадках — пони, папа купил ему две порции мороженого, потом пошли к обезьянам. Обезьяны были смешные, гримасничали, выпрашивали у посетителей конфеты.

—    Они все понимают, — решил Марик. Папа не стал его разубеждать.

Было уже около 4 часов дня, когда они подошли к клеткам с хищными зверями. Папа устал, он нетерпеливо посматривал на часы, к болтовне сына почти не прислушивался. Папа, посмотри — какая большая кошка!

Это не кошка, а рысь.

Рысь лежала в дальнем углу клетки.

—    Рысь, рысь, подойди к нам!

Рысь поднялась, лениво подошла к железным прутьям.

—    Смотри, папа, она меня слушается!

Марик не замечал, как нервно вздувались ноздри рыси, как злобно подрагивали ее усы, какой напряженной была походка.

—    Папа, а можно ее погладить?

Марик уже пытался залезть на небольшой бортик перед клеткой, как вдруг морда рыси исказилась, рысь оскалила зубы и громко злобно зарычала. Марик чуть не упал с бортика, испуганно прижался к отцу, зубы его стучали, голос дрожал.

—    Па-па, а по-чему она та-ак?..

—    А потому что ты такой непослушный, нехороший мальчик. Пошли домой!

Домой шли молча. Марик сник, не разговаривал, испуганно поглядывал по сторонам. Утром родители заметили, что Марик стал как-то странно говорить, по нескольку раз повторяя один и тот же начальный слог: ма-ма-ма-мамочка, и-и-и-и-и-игрушка. Вначале они решили, что ребенок шалит. Отец погрозил ему пальцем: мол, поставлю в угол, но угроза не помогла, наоборот, в речи Марика появились еще более заметные нарушения— длительные остановки в начале слова:

—    Н…е н…а-а-а-адо.

У Марика краснело лицо, весь он напрягался, мышцы шеи судорожно сокращались.

Так мальчик стал заикой, одним из наших пациентов.

«Дайте мне справку!»

Женщина буквально ворвалась в кабинет врача. Сама начала разговор — сумбурный, сбивчивый, малопонятный, остановить ее не было никакой возможности.

—    Доктор, Вы должны помочь мне! Не поможете — буду жаловаться!

—    В чем же вам необходимо помочь?

—    Мне нужна справка, чтобы меня пропускали в детский сад кормить мальчика.

—    Чем же вызвана такая необходимость?

—    А тем, что он ничего не ест. Каждую ложку съедает с боем. У него совершенно нет аппетита.

Но ведь в детском саду есть воспитатели, они и проследят, и покормят.

Нужно им очень! Не ест ребенок — ну и пусть, еще другому отдадут или сами съедят. Что они возиться будут с ним? Мне местком разрешил продлить обеденный перерыв на полчаса, чтобы кормить Вовика, а эти буквоеды в детском саду не пускают. Вначале совсем было отказать хоте ли, а теперь, видите ли, справку требуют.

Но ведь я не могу дать вам какую-либо справку, не видя мальчика.

На следующий день она привела на прием сына. Мальчик как мальчик, правда, немного бледный, излишне робкий, при беседе с врачом временами испуганно поглядывает на мать: как она реагирует.

—    Почему ты дома ничего не ешь? У тебя, что, аппетита нет?

Утвердительный кивок головы.

А в детском садике ты ешь?

Ем.

У тебя в детском садике есть аппетит?

Есть.

Все съедаешь?

Все.

Ну, что вы его слушаете! Врет он! — вмешивается мать.

А что говорят воспитатели?

А разве им можно верить?

В профилактический день врач сам отправился в детский сад. Когда воспитатели узнали в чем дело, они невольно развели руками.

—    Не знаем, что и предпринять. Спасу от нее нет. Представляете: приходит вечером за ребенком и начинает допытываться у него: «Скажи, Вовик, кто твою кашку съел, кто супик? Тетеньки или мальчик?» И все это при других детях.

Выяснилось, что мальчик в садике все ест. Правда, добавки не просит, но и не оставляет ничего в тарелке.

Пришлось более детально познакомиться с методами воспитания столь ретивой мамаши.

И тут все стало ясно. Воспитание ребенка сводилось у нее, по сути дела, только к кормлению. «Ребенок растет — ему нужно полноценное питание, а все остальное приложится», — рассуждала она. Причем, совершенно не учитывала то, что пища должна быть не только калорийной, не только витаминизированной, но и вкусной.

Ешь кашу, — приказывала она, — в ней много углеводов.

Ешь тертую морковь, в ней витамины.

Пей рыбий жир, организму необходим витамин А.

Кормила насильно, с ложечки. Вначале в форме поощрения рассказывала сказки, потом это перестало помогать, начала пугать «букой», «бука» действовал тоже недолго, тогда она начала угрожать ребенку ремнем. Еда превратилась -для мальчика в пытку. Часто после обеда его рвало, но рвота не приносила облегчения, так как насилие повторялось.

В первый же день в детском садике Вова, увидев, с каким аппетитом едят его сверстники, решил сам попробовать. Проглотил ложку, потом другую. Само собой исчезло отвращение.

Врач добился, чтобы матери разрешили незаметно понаблюдать за сыном во время обеда. Что еще могло быть более убедительно?

Бывают ли исключения?

Накрапывал дождь. Асфальт уже намок, почернел, а земля все еще казалась сухой. Расходиться по домам никому не хотелось. Ребята собрались под навесом на старых бревнах с потрескавшейся корой, Не прошло и полчаса, как разгорелся спор — острейший и серьезнейший. Один из мальчиков со всей детской горячностью и убежденностью стал доказывать, что он родился—«сам, без отца».

—    Так не бывает, — попытался возразить кто-то.

—    Как не бывает? — последовал ответ. — Ты меня пощупай, пощупай! Живой я или нет? А папки у нас нету и не было никогда. Что я врать бы стал!

Мальчишка уже сжимал кулаки И был готов броситься на любого, кто усомнился бы в правоте его слов.

—    Хотите верьте, хотите нет, а это так и все!.. Спор завершился неожиданно и по-детски мудро.

—    Ведь бывают же исключения, — сказал кто-то. На том и порешили.

Прошло несколько лет.

…В кабинете врач; СИДИ! мальчик лет десяти — хмурый и злой.

—    Тебя как зовут?

—У вас там все написано…

Что тебя беспокоит?

Я не больной.

Но мама говорит…

—    Она говорит, ее и лечите.

Взгляд у мальчика отчужденный, исподлобья. С врачом он разговаривать не желает.

Слова матери выслушивает с презрительной гримасой на лице. Мальчик перестал ходить в школу, убегает из дому, ночует в подвале, в подъезде, на вокзалах, попрошайничает в вокзальных буфетах. Когда милиция приводит его домой, заявляет, что все равно убежит, что с матерью жить не желает.

Что же произошло? Произошло непоправимое. Ведь это тот самый мальчик, который шесть лет назад с такой горячностью и убежденностью доказывал, что он «родился без отца»… В глазах у женщины, матери мальчика, отчаяние и мольба: неужели ничего уже нельзя сделать? Ведь она все свои силы, всю свою жизнь отдала ребенку, брала дополнительную работу, ночами сидела над шитьем, делала все для того, чтобы мальчик не чувствовал никакой нужды. Она уехала из города, в котором родился мальчик, чтобы никто ничего не знал об его отце, она вычеркнула этого человека из своей жизни и хотела, чтобы он был вычеркнут из жизни ребенка. Могла она, конечно, объяснить мальчику, что отец умер, но не сделала этого — слишком сильна была обида на человека, обманувшего ее. Она сказала сыну, что он родился «без отца». Если б она знала тогда, какой ценой придется оплачивать свои слова…

Что же это такое?

Во всех приведенных памп случаях у детей возникли нервные расстройства, называемые неврозами. Что же такое— неврозы? Каковы причины их возникновения? Каковы пути их развития? Впервые научно обоснованно на эти вопросы ответили советские ученые. На основании убедительных экспериментальных данных И. П. Павлов дал следующее определение неврозов: невроз — это срыв высшей нервной деятельности вследствие перенапряжения раздражительного или тормозного процессов или их подвижности.

…В 1924 году в Ленинграде произошло наводнение. Нева вышла из берегов, затопила улицы, нижние этажи домов. Помните, у Пушкина:

Осада! приступ! злые волны, Как воры, лезут в окна. Челны с разбега стекла бьют кормой. Разъяренные воды Невы ворвались па территорию павловского института. Под угрозой затопления оказался виварий, в котором находились экспериментальные животные — собаки. В эту ночь собаки не спали. За стенами вивария выл ветер, громыхала железными листами крыша, стучал дождь. Внезапно в двери, в окна хлынули потоки воды. На помощь животным бросились люди, стали открывать клетки, выталкивая оттуда

оторопевших животных. Собак па лодках партиями перевезли в основное здание института, на второй этаж, поместили в одну комнату всех вместе. Самое удивительное, что никаких драк, никакой грызни между ними не возникло, все они присмирели, стали как бы пришибленными, почти не притронулись к принесенной пище. После наводнения у многих собак оказались сорванными прочно закрепленные условные рефлексы. Они стали вялыми, пассивными, безучастными к экспериментам. Произошел срыв высшей нервной деятельности.

Этот «естественный эксперимент», как назвал его Павлов, подвел итог многочисленным опытам, проводимым в институте, позволил кратко и точно сформулировать определение неврозов. Итак, И. П. Павлов называет три основных причины, обусловливающих срыв высшей нервной деятельности:

Перенапряжение тормозного процесса.

Перенапряжение раздражительного процесса.

Перенапряжение подвижности нервных процессов, «сшибка». Каждая из этих причин выявлена в результате многочисленных экспериментов. Мы приведем здесь только наиболее характерные и убедительные.

Первый опыт проведен в 1921 году Н. Р. Шепгер Крестовниковой. Ею был выработан у собаки положительный условный рефлекс на изображение круга (т. е. при изображении круга одновременно давалась пища) и дифференцировочную тормозную реакцию на изображение эллипса (т. е. при изображении эллипса у собаки вызывались какие-либо неприятные ощущения). Когда положительные и отрицательные условные рефлексы были закреплены прочно (т. е. на изображение круга у собаки возникала готовность к приему пищи, выделялась слюна, желудочный сок, а при изображении эллипса — появлялись защитные рефлексы), экспериментатор постепенно стала приближать форму эллипса к кругу. Когда эллипс стал похож на круг (полуоси эллипса относились одна к другой, как 8: 9),собака обнаружила разрушительное агрессивное поведение: перегрызла резиновые трубки от приборов, рвалась от станка, злобно рычала, не узнавала экспериментатора. Таким поведение собаки оставалось длительное время и в виварии. Оказались утерянными все ранее выработанные у собаки навыки (условные рефлексы) . Произошло перенапряжение дифференцировочного активного внутреннего торможения, собака сдерживала свою реакцию на появление изображения, так как уже не могла отличить круг от эллипса и не знала, как реагировать: положительно или отрицательно. Такое «сдерживание» оказалось для нее непосильным, оно вызвало срыв высшей нервной деятельности, срыв этот был обусловлен перенапряжением тормозного процесса.

Второй опыт произведен В. В. Рикманом над собакой с прочно выработанными условными рефлексами, привыкшей к станку, где с ней неоднократно проводились эксперименты. В лаборатории неожиданно произошла вспышка пороха, раздался сильнейший звук специально сконструированной трещотки, в поле зрения собаки появилась фигура в шубе, вывернутой наружу мехом, и одновременно платформа, на которой стояла собака в станке, заколыхалась. Собака, поставленная под удар этих нескольких сверхсильных раздражителей, оцепенела, застыла в одной позе со взъерошенной, дыбом поднявшейся шерстью, с выпученными от ужаса глазами. Были сорваны не только выработанные в лаборатории навыки (условные рефлексы), но и натуральные: очень долгое время после эксперимента собака отказывалась от еды, часто впадала в вялое состояние, а иногда даже в состояние оцепенения. Итак, вторая причина возникновения невроза— перенапряжение раздражительного процесса.

И. наконец, третья причина развития неврозов наиболее характерно представлена в опыте Л. С. Розенталя: на одну касалку с определенным числом ритмических прикосновений к коже у собаки был выработан положительный условный рефлекс (собаке давалось любимое лакомство), на другую с иным числом прикосновений — отрицательный (производился болезненный для собаки электрический разряд). В одном И том же опыте Розепталь непосредственно за одной касалкой без перерыва пустил вторую, после чего собака впала в состояние вялости и сонливости. Условные рефлексы были сорваны, произошла сшибка высшей нервной деятельности, долгое время собака оставалась вялой и сопливой. В данном случае один процесс — процесс торможения должен был безо всякого перерыва сменить другой — процесс раздражения. Такая быстрая смена оказалась для высшей нервной деятельности собаки непосильной, произошло перенапряжение процессов возбуждения и торможения.

Жизнь постоянно ставит над нами свои «естественные эксперименты». От того, насколько крепка наша нервная система, насколько она натренирована к различного рода неожиданностям, зависит нервно-психическое здоровье. Трудней всего в этом отношении детям. Высшие отделы нервной системы ребенка еще незрелы, находятся в стадии формирования, защитные механизмы коры головного мозга несовершенны— поэтому очень легко может наступить срыв, развиться невроз. Неправильные приемы воспитания, игнорирование родителями или педагогами возможности нервного срыва у ребенка при перенапряжении раздражительного или тормозного процессов или их подвижности часто приводят к печальным результатам.

Что случилось с Мариком из рассказа «Не надо, папочка!»? По дороге в зоопарк мальчик был оживлен, весел, любознателен, приставал к отцу с различными вопросами. Марш: знал, что «зверушки — хорошие, добрые». Он знал это из книжек и рассказов взрослых. Потому так весело и интересно было Марику на площадке молодняка, он нисколько не боялся животных. У вольера с обезьянами Марик даже решил, что обезьяны «все понимают», а папа не стал его разубеждать, ему было некогда, он был занят своими мыслями. Повидимому, в этот день и не нужно было подходить к клеткам с хищниками, но уж если пошли, отец должен был объяснить Марику, как могут вести себя звери, успокоить сына, что бояться их не нужно, что решетки на клетках крепкие… Рысь поначалу была «добрая и хорошая», послушалась Марика, подошла к решетке. Когда же она зарычала и злобно оскалила зубы, то это оказалось для мальчика настолько неожиданным, непонятным и не соответствующим предыдущему «жизненному опыту», что у пего наступил срыв высшей нервной деятельности. Агрессивная реакция рыси оказалась для него сверхсильпым раздражителем, вызвала перенапряжение раздражительного процесса. Перенапряжение тормозного процесса стало причиной развития невроза у Вовы из рассказа «Дайте мне справку!»… Мать насильно заставляла Вову есть невкусную пищу. Пища была ему противна, но он ел, потому что боялся наказания. В результате «полная» потеря аппетита, рвота после еды. Но как только отпал элемент насилия, аппетит «восстановился». Теперь Вова ел в детском садике, но по-прежнему у него «не было аппетита» дома.

Перенапряжение подвижности нервных процессов, их «сшибку» можно пронаблюдать в рассказе «Бывают ли исключения?».

Мальчику, которому в детстве мать внушила, что он родился «без отца», вдруг открылась «страшная тайна»: мать его «нагуляла». В результате безысходная борьба двух чувств: любовь к матери и презрение к ней, борьба, приведшая к развитию тяжелого невроза.

Итак, мы перелистали три амбулаторных карты, познакомились с тремя больными детьми, проследили три различных невротических реакции. В одном случае причиной такой реакции явилась необычная жизненная коллизия, в другом — обыденная на первый взгляд ситуация. Чем же это объяснить? Почему для срыва высшей нервной деятельности, для возникновения нервного заболевания потребовались у различных детей различные по силе раздражители? Почему «обыденная» жизненная ситуация (безопасная для большинства детей) явилась для одного из наших пациентов сверхсильным раздражителем, стала причиной развития невроза? Прежде чем ответить на эти вопросы, познакомимся с еще одним случаем из практики.

Костя с Витей впервые попали в цирк. Все им было интересно: и ярко освещенная арена, и поднимающиеся вокруг нее ряды красных кресел, и высоко уходящий вверх купол. Когда началось представление, они не сводили с арены глаз.

Заключительным номером программы были выступления акробатов под куполом цирка. Весь зал замер, даже оркестр перестал играть. Костя с Витей, до этого смеявшиеся, оживленные, также притихли, затаились. Костя, прижавшись плотно к отцу, со страхом в голосе, спросил его:

А вдруг они упадут?..

Посмотрим, — ответил папа.

Но все обошлось благополучно. Акробаты безукоризненно выполнили все номера, легко спустились вниз по тонкому блестящему канату и, уходя за кулисы, грациозно раскланялись со зрителями.

С этого дня Костя заболел. С трудом засыпал, спал беспокойно, метался в постели, среди ночи неожиданно просыпался, испуганно кричал:

—    Папа, пала, они сейчас разобьются!

Когда Костю привели к врачу и врач, побеседовав с мальчиком, объяснил отцу, в чем дело, тот недоуменно пожал плечами:

—    Почему же тогда Виктор не заболел, ведь они были вместе в цирке. Он же на полтора года младше Кости!

—    Давайте разберемся, — сказал врач.

Выяснилось следующее: Костя и Витя сводные братья. Мать Кости неожиданно умерла, когда ему исполнилось два месяца. Была она, по словам отца, очень впечатлительная, ранимая, с трудом переносила даже легкую обиду, часто плакала. Беременность протекала с тяжелым токсикозом, мальчик вскармливался искусственно, часто болел.

У Вити, наоборот: мать была жизнерадостная, твердая по характеру. Беременность и роды протекали у нее без осложнений.

Развивались мальчики также по-разному. Костя произнес первое слово в 1,5 года, Витя — к концу первого года. Костя рос пугливым, тихим, боялся темноты, грозы, боялся оставаться один, нервничал, переживал, когда отец почему-либо задерживался на работе, опасался, как бы с ним что-нибудь не случилось, был послушным, исполнительным. Виктор же рос своевольным, упрямым, настойчивым, в играх с братом всегда брал верх, хотя и был младше, дразнил брата «мямлей».

—    У ваших детей различные типы нервной системы, — объяснил врач отцу.

Сильный или слабый

Учение о типах высшей нервной деятельности разработано И. П. Павловым. На основании многочисленных опытов и наблюдений им было выделено два типа нервной системы: сильный и слабый.

У Кости — слабый тип высшей нервной деятельности. Такие Дети наиболее подвержены нервным заболеваниям. То, что для других детей проходит бесследно, для них нередко становится сверхсильным раздражителем. Дети эти робки, пугливы, им очень трудно в детском коллективе, они не могут постоять за себя, их обижают, ими помыкают, их дразнят. Они легко теряются, поэтому часто учатся хуже своих возможностей, устные их ответы па уроках заметно слабее, чем письменные, особенно домашние работы.

У Вити — сильный тип высшей нервной деятельности, он может постоять за себя, довести начатое дело до конца. Такие дети быстро приспосабливаются к окружающей обстановке, быстро «приходят в себя» в гостях. У них много приятелей, обычно они хорошо учатся, быстро схватывают материал, легко переключаются с одного школьного предмета на

другой. У таких детей очень трудно вызвать срыв высшей нервной деятельности, нужны мощные «сверхраздражители», чтобы развился невроз.

Слабый тип нервной системы можно отметить у Марика из рассказа «Не надо, папочка!». Сильный тип у мальчика из рассказа «Бывают ли исключения?». Невроз у него развился в результате тяжелой, неразрешимой ситуации. И, наоборот, у детей со слабым типом нервной системы ситуации, вызвавшие «срыв», — обыденные, «не страшные» сами по себе. Еще одна характерная черта детей со слабым типом высшей нервной деятельности— повышенная внушаемость.

Советские ученые Н. И. Красногорский и Л. Г. Иванов-Смоленский тщательно изучили типологические особенности высшей нервной деятельности у детей. Выделенные ими типы нервной системы у детей в общих чертах соответствуют типам темпераментов, описанных Гиппократом. Так, у Кости-«мямли» формируется меланхолический темперамент, у  Вити — сангвинический. Дети-холерики, как и вообще холерики, трудны в коллективе, чаще — это задиры, хвастуны; срывщики уроков, они неусидчивы, отвлекаемы, ходят во многие кружки и спортивные секции, хватаются за все дела, но почти всегда не доводят их до конца. Дети, у которых формируется флегматический темперамент, отличаются образцовым поведением, опрятностью, аккуратностью, хорошей успеваемостью. Речь у них спокойная, несколько замедленная, без резких эмоций, жестикуляций и мимики. В шумных подвижных играх они не участвуют, никто из них никогда не становится заводилой в ребячьей среде, в отличие от холериков или сангвиников. Однако некоторые из них могут постоять за себя, «дать сдачу» обидчику, иные даже пользуются авторитетом, как рассудительные и справедливые, к ним идут за разрешением споров .

Холерики, флегматики, сангвиники относятся к сильному типу высшей нервной деятельности, меланхолики — к слабому типу. Легче всего неврозы возникают у меланхоликов, а среди детей с сильным типом — у холериков. Нас могут спросить: «Если у ребенка слабый тип высшей нервной деятельности, означает ли это, что он обязательно с фатальной неизбежностью заболеет неврозом?» Нет, конечно! В благоприятной обстановке при правильном воспитании такому ребенку ничего не угрожает.

Темперамент, заложенный з человеке с рождения, проявляется в нем постепенно, в процессе жизни — так же, как изображение постепенно проявляется на фотобумаге. Каждый опытный фотограф знает: для того чтобы получить хороший снимок, необходимо при проявлении одни места затенить, в другие дать больше света. Так и опытный воспитатель должен в процессе воспитания выявить и развить положительные, и, наоборот, затенить нивелировать отрицательные черты, свойственные тому или иному темпераменту. Например, у меланхолика необходимо развивать самостоятельность, решительность, упорство, у холерика — умение сдерживать себя, доводить начатое дело до конца.

Надо сказать, что сам по себе темперамент ни в коей мере не определяет социальной ценности человека, нет плохого или хорошего темперамента, все дело в том, какие стороны темперамента (положительные или отрицательные) будут в человеке преобладать. Так, уравновешенный подвижный сангвиник при определенных жизненных обстоятельствах и воспитании может стать лицемерным приспособленцем, склонным к мимикрии и конъюнктуре, может ради достижения узкоэгоистических корыстных целей в трудную минуту предать друга, любимого человека и, наоборот, робкий, застенчивый меланхолик при правильном воспитании может стать деятельным, способным работником, который, каких бы душевных мук это ни стоило, не поступится, в угоду конъюнктуре, своими принципами и идеалами. Флегматик, например, в одних условиях становится увлеченным своим делом добросовестным принципиальным человеком, в других — холодным, а расчетливым стяжателем, единственная цель жизни которого накопление денег. Холерик, при коррекции отрицательных сторон его темперамента, может стать способным руководителем, общественным деятелем, он сумеет «зажечь» людей, повести их за собой.

Воспитание играет огромную роль в формировании личности человека, не меньшее значение имеет оно и для нервно-психического здоровья. Бывают случаи, когда неправильное воспитание само по себе предопределяет у ребенка развитие нервного заболевания. …