ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Детишки двадцатого века,
В грохочущей гуще Москвы
Для прежних времен человека
Странны и загадочны вы.

Среди лакированных чудищ,
Что землю колесами мнут,
Мелькает отчаянный чубчик
И бантики крыльями бьют.

Без страха мальчишка наивный
Приходит на аэродром:
Над ним просвистит реактивный
И небо расколет, как гром,—

А он как ни в чем не бывало,
Смеется и тянет ситро…
А вот налетит из провала
Пугающий поезд метро —

Смеется он — будьте здоровы! — А сам от горшка два вершка… Чего ж он боится?
Коровы, Барана, козла, гусака. … Он в поезде ехал на дачу, Отважный и маленький мой,
И вот, сотрясаясь от плача, Бежит по дорожке домой. Страдальческий крик его тонок,
Вопит перекошенный рот — Всего-то и страху: Теленок Стоит у соседских ворот…

Поэт Олег Дмитриев довольно точно подметил своеобразие и кажущуюся парадоксальность современных городских детей. В чем же причина этой «парадоксальности»? Допустим на миг, что в большой современный город приехал мальчик, никогда до этого не видавший ни автомашин, ни трамваев, ни тем более реактивных лайнеров, — и не только не видевший, но и ничего не знающий о них, — станет ли он так же спокойно, как в стихотворении, смотреть на летящие «лакированные чудища», сможет ли, как ни в чем не бывало, «тянуть ситро», под свист и грохот реактивных, будет ли смеяться, когда «налетит из провала путающий поезд метро»?

Другое дело, если в город приедет мальчик, хотя и не видевший никогда городского транспорта, но знающий о нем по книгам, рассказам односельчан, кинокартинам, — для него встреча с «лакированными чудищами» будет сопровождаться радостном реакцией узнавания.

Иными словами, для испуга, для нервного потрясения ребенка важно не то, что какие-либо жизненные обстоятельства «ужасны» сами по себе, а то, знает ли он что-нибудь о них или не знает, и что он знает о них. Короче: насколько дети подготовлены к тому или иному событию, зависит их реакция. Ребенок познает окружающий мир, полный для него неразрешимых загадок и тайн. Каждая новая вещь — открытие, каждое новое познанное явление — событие необычайной важности. Ребенок живо реагирует на любое изменение окружающей обстановки. Вполне понятно, что недостаточность жизненного опыта, невозможность критического осмысления происходящих событий зачастую (особенно при неправильном воспитании) приводят к тому, что воспринимает он эти события совершенно в иных масштабах, чем взрослые. Значительное, важное для взрослых может пройти мимо сознания ребенка, а какое-то «пустячное» событие становится для него сверхсильным раздражителем. Безобидный ласковый, заискивающе виляющий хвостом Шарик, подбежавший к ребенку, может вызвать нервное расстройство, потому что ребенка до этого неоднократно пугали собаками? «не подходи — укусит», «будешь баловаться — утащит собака» и т. д. В то же время дети, предоставленные сами себе, могут совершенно спокойно вести себя во время стихийных бедствий — землетрясений, пожаров, наводнений. Не осознание надвигающейся катастрофы, а паника, возникающая среди взрослых, приводит их в паническое состояние. Нервный ребенок! Сколько печального и тревожного скрыто в этом словосочетании! Врачам-психоневрологам, по роду своей работы в основном приходится иметь дело с такими детьми. И как бывает больно и обидно, когда в заболевании детей виновны сами родители. Ошибки воспитания — вот — одна из основных причин детских нервных заболеваний.

Перед нами на столе стопка амбулаторных карт, стопка историй болезни. За каждой из них — судьба ребенка, больного ребенка. Давайте раскроем эти истории, вчитаемся о скупые врачебные записи, попытаемся разобраться в каждом отдельном случае. Истории эти печальны и поучительны. Печальны потому, что их могло бы и не быть. Поучительны потому, что они, быть может, помогут другим родителям избежать подобных ошибок.