Что же это такое?

Во всех приведенных памп случаях у детей возникли нервные расстройства, называемые неврозами. Что же такое— неврозы? Каковы причины их возникновения? Каковы пути их развития? Впервые научно обоснованно на эти вопросы ответили советские ученые. На основании убедительных экспериментальных данных И. П. Павлов дал следующее определение неврозов: невроз — это срыв высшей нервной деятельности вследствие перенапряжения раздражительного или тормозного процессов или их подвижности.

…В 1924 году в Ленинграде произошло наводнение. Нева вышла из берегов, затопила улицы, нижние этажи домов. Помните, у Пушкина:

Осада! приступ! злые волны, Как воры, лезут в окна. Челны с разбега стекла бьют кормой. Разъяренные воды Невы ворвались па территорию павловского института. Под угрозой затопления оказался виварий, в котором находились экспериментальные животные — собаки. В эту ночь собаки не спали. За стенами вивария выл ветер, громыхала железными листами крыша, стучал дождь. Внезапно в двери, в окна хлынули потоки воды. На помощь животным бросились люди, стали открывать клетки, выталкивая оттуда

оторопевших животных. Собак па лодках партиями перевезли в основное здание института, на второй этаж, поместили в одну комнату всех вместе. Самое удивительное, что никаких драк, никакой грызни между ними не возникло, все они присмирели, стали как бы пришибленными, почти не притронулись к принесенной пище. После наводнения у многих собак оказались сорванными прочно закрепленные условные рефлексы. Они стали вялыми, пассивными, безучастными к экспериментам. Произошел срыв высшей нервной деятельности.

Этот «естественный эксперимент», как назвал его Павлов, подвел итог многочисленным опытам, проводимым в институте, позволил кратко и точно сформулировать определение неврозов. Итак, И. П. Павлов называет три основных причины, обусловливающих срыв высшей нервной деятельности:

Перенапряжение тормозного процесса.

Перенапряжение раздражительного процесса.

Перенапряжение подвижности нервных процессов, «сшибка». Каждая из этих причин выявлена в результате многочисленных экспериментов. Мы приведем здесь только наиболее характерные и убедительные.

Первый опыт проведен в 1921 году Н. Р. Шепгер Крестовниковой. Ею был выработан у собаки положительный условный рефлекс на изображение круга (т. е. при изображении круга одновременно давалась пища) и дифференцировочную тормозную реакцию на изображение эллипса (т. е. при изображении эллипса у собаки вызывались какие-либо неприятные ощущения). Когда положительные и отрицательные условные рефлексы были закреплены прочно (т. е. на изображение круга у собаки возникала готовность к приему пищи, выделялась слюна, желудочный сок, а при изображении эллипса — появлялись защитные рефлексы), экспериментатор постепенно стала приближать форму эллипса к кругу. Когда эллипс стал похож на круг (полуоси эллипса относились одна к другой, как 8: 9),собака обнаружила разрушительное агрессивное поведение: перегрызла резиновые трубки от приборов, рвалась от станка, злобно рычала, не узнавала экспериментатора. Таким поведение собаки оставалось длительное время и в виварии. Оказались утерянными все ранее выработанные у собаки навыки (условные рефлексы) . Произошло перенапряжение дифференцировочного активного внутреннего торможения, собака сдерживала свою реакцию на появление изображения, так как уже не могла отличить круг от эллипса и не знала, как реагировать: положительно или отрицательно. Такое «сдерживание» оказалось для нее непосильным, оно вызвало срыв высшей нервной деятельности, срыв этот был обусловлен перенапряжением тормозного процесса.

Второй опыт произведен В. В. Рикманом над собакой с прочно выработанными условными рефлексами, привыкшей к станку, где с ней неоднократно проводились эксперименты. В лаборатории неожиданно произошла вспышка пороха, раздался сильнейший звук специально сконструированной трещотки, в поле зрения собаки появилась фигура в шубе, вывернутой наружу мехом, и одновременно платформа, на которой стояла собака в станке, заколыхалась. Собака, поставленная под удар этих нескольких сверхсильных раздражителей, оцепенела, застыла в одной позе со взъерошенной, дыбом поднявшейся шерстью, с выпученными от ужаса глазами. Были сорваны не только выработанные в лаборатории навыки (условные рефлексы), но и натуральные: очень долгое время после эксперимента собака отказывалась от еды, часто впадала в вялое состояние, а иногда даже в состояние оцепенения. Итак, вторая причина возникновения невроза— перенапряжение раздражительного процесса.

И. наконец, третья причина развития неврозов наиболее характерно представлена в опыте Л. С. Розенталя: на одну касалку с определенным числом ритмических прикосновений к коже у собаки был выработан положительный условный рефлекс (собаке давалось любимое лакомство), на другую с иным числом прикосновений — отрицательный (производился болезненный для собаки электрический разряд). В одном И том же опыте Розепталь непосредственно за одной касалкой без перерыва пустил вторую, после чего собака впала в состояние вялости и сонливости. Условные рефлексы были сорваны, произошла сшибка высшей нервной деятельности, долгое время собака оставалась вялой и сопливой. В данном случае один процесс — процесс торможения должен был безо всякого перерыва сменить другой — процесс раздражения. Такая быстрая смена оказалась для высшей нервной деятельности собаки непосильной, произошло перенапряжение процессов возбуждения и торможения.

Жизнь постоянно ставит над нами свои «естественные эксперименты». От того, насколько крепка наша нервная система, насколько она натренирована к различного рода неожиданностям, зависит нервно-психическое здоровье. Трудней всего в этом отношении детям. Высшие отделы нервной системы ребенка еще незрелы, находятся в стадии формирования, защитные механизмы коры головного мозга несовершенны— поэтому очень легко может наступить срыв, развиться невроз. Неправильные приемы воспитания, игнорирование родителями или педагогами возможности нервного срыва у ребенка при перенапряжении раздражительного или тормозного процессов или их подвижности часто приводят к печальным результатам.

Что случилось с Мариком из рассказа «Не надо, папочка!»? По дороге в зоопарк мальчик был оживлен, весел, любознателен, приставал к отцу с различными вопросами. Марш: знал, что «зверушки — хорошие, добрые». Он знал это из книжек и рассказов взрослых. Потому так весело и интересно было Марику на площадке молодняка, он нисколько не боялся животных. У вольера с обезьянами Марик даже решил, что обезьяны «все понимают», а папа не стал его разубеждать, ему было некогда, он был занят своими мыслями. Повидимому, в этот день и не нужно было подходить к клеткам с хищниками, но уж если пошли, отец должен был объяснить Марику, как могут вести себя звери, успокоить сына, что бояться их не нужно, что решетки на клетках крепкие… Рысь поначалу была «добрая и хорошая», послушалась Марика, подошла к решетке. Когда же она зарычала и злобно оскалила зубы, то это оказалось для мальчика настолько неожиданным, непонятным и не соответствующим предыдущему «жизненному опыту», что у пего наступил срыв высшей нервной деятельности. Агрессивная реакция рыси оказалась для него сверхсильпым раздражителем, вызвала перенапряжение раздражительного процесса. Перенапряжение тормозного процесса стало причиной развития невроза у Вовы из рассказа «Дайте мне справку!»… Мать насильно заставляла Вову есть невкусную пищу. Пища была ему противна, но он ел, потому что боялся наказания. В результате «полная» потеря аппетита, рвота после еды. Но как только отпал элемент насилия, аппетит «восстановился». Теперь Вова ел в детском садике, но по-прежнему у него «не было аппетита» дома.

Перенапряжение подвижности нервных процессов, их «сшибку» можно пронаблюдать в рассказе «Бывают ли исключения?».

Мальчику, которому в детстве мать внушила, что он родился «без отца», вдруг открылась «страшная тайна»: мать его «нагуляла». В результате безысходная борьба двух чувств: любовь к матери и презрение к ней, борьба, приведшая к развитию тяжелого невроза.

Итак, мы перелистали три амбулаторных карты, познакомились с тремя больными детьми, проследили три различных невротических реакции. В одном случае причиной такой реакции явилась необычная жизненная коллизия, в другом — обыденная на первый взгляд ситуация. Чем же это объяснить? Почему для срыва высшей нервной деятельности, для возникновения нервного заболевания потребовались у различных детей различные по силе раздражители? Почему «обыденная» жизненная ситуация (безопасная для большинства детей) явилась для одного из наших пациентов сверхсильным раздражителем, стала причиной развития невроза? Прежде чем ответить на эти вопросы, познакомимся с еще одним случаем из практики.

Костя с Витей впервые попали в цирк. Все им было интересно: и ярко освещенная арена, и поднимающиеся вокруг нее ряды красных кресел, и высоко уходящий вверх купол. Когда началось представление, они не сводили с арены глаз.

Заключительным номером программы были выступления акробатов под куполом цирка. Весь зал замер, даже оркестр перестал играть. Костя с Витей, до этого смеявшиеся, оживленные, также притихли, затаились. Костя, прижавшись плотно к отцу, со страхом в голосе, спросил его:

А вдруг они упадут?..

Посмотрим, — ответил папа.

Но все обошлось благополучно. Акробаты безукоризненно выполнили все номера, легко спустились вниз по тонкому блестящему канату и, уходя за кулисы, грациозно раскланялись со зрителями.

С этого дня Костя заболел. С трудом засыпал, спал беспокойно, метался в постели, среди ночи неожиданно просыпался, испуганно кричал:

—    Папа, пала, они сейчас разобьются!

Когда Костю привели к врачу и врач, побеседовав с мальчиком, объяснил отцу, в чем дело, тот недоуменно пожал плечами:

—    Почему же тогда Виктор не заболел, ведь они были вместе в цирке. Он же на полтора года младше Кости!

—    Давайте разберемся, — сказал врач.

Выяснилось следующее: Костя и Витя сводные братья. Мать Кости неожиданно умерла, когда ему исполнилось два месяца. Была она, по словам отца, очень впечатлительная, ранимая, с трудом переносила даже легкую обиду, часто плакала. Беременность протекала с тяжелым токсикозом, мальчик вскармливался искусственно, часто болел.

У Вити, наоборот: мать была жизнерадостная, твердая по характеру. Беременность и роды протекали у нее без осложнений.

Развивались мальчики также по-разному. Костя произнес первое слово в 1,5 года, Витя — к концу первого года. Костя рос пугливым, тихим, боялся темноты, грозы, боялся оставаться один, нервничал, переживал, когда отец почему-либо задерживался на работе, опасался, как бы с ним что-нибудь не случилось, был послушным, исполнительным. Виктор же рос своевольным, упрямым, настойчивым, в играх с братом всегда брал верх, хотя и был младше, дразнил брата «мямлей».

—    У ваших детей различные типы нервной системы, — объяснил врач отцу.