Ночной звонок

В два часа ночи в квартире профессора задребезжал телефон. Профессор только что закончил работу над статьей, стал засыпать и вот звонок, потом второй, третий… «Может, что в клинике случилось», — подумал профессор и поднял трубку.

Междугородний, — услышал он. По телефону назвали один из среднеазиатских городов. «Но у меня там никого нет из знакомых, может ошибка какая».

Товарищ профессор, — послышалось в трубке, —с вами говорит Нариманова.

— Я вас не знаю.

— Как не знаете? Я мама Фатика!

— Никакого Фатика профессор не помнил, но ему не хотелось терять время на излишние объяснения.

— Что вам угодно?

— Фатик опять не мочится… Что делать?

— Я-то чем вам могу помочь?

— Вы возьмете его в клинику опять?

— Приезжайте, посмотрим…

— Вы его, правда, возьмете?

Что-то наигранное было в голосе собеседницы. Слышалась какая-то возня у телефона, словно кто-то отбирал трубку.

— Возьмем, возьмем, — сказал профессор нетерпеливо, желая только одного: побыстрее закончить этот разговор.

В трубке послышались короткие гудки. Слава богу!

«Нариманов… Нариманов… Кто же это такой? — профессор напряг память,— да это же Фаттых, Фаттых Нариманов из третьего отделения…

В одну из крупнейших детских клиник Москвы был вызван на консультацию врач-психиатр.

Очень сложный случай, — сказали профессору по телефону,— органическое поражение спинного мозга инфекционного генеза. Мы ничего не можем сделать.

На консультацию поехал один из ассистентов. В клинике ему представили мальчика, К) лет, у которого в течение года отсутствовал акт мочеиспускания — мальчик не мог самостоятельно мочиться.

Заболевание началось остро после гриппа. Мать мальчика, главный хирург одного из среднеазиатских городов, применяла все, какие знала средства.

Все ведущие врачи-специалисты города осмотрели мальчика, но никто не мог помочь. И мать привезла его в Москву.

В московской клинике Фаттыха подвергли тщательному обследованию, его

проконсультировали специалисты, исследовали мочу, кровь, спинномозговую жидкость, сняли электроэнцефалограмму, назначили новейшие лекарственные препараты. А мальчик по-прежнему был болен.

Один из консультантов, просматривая историю болезни, как бы вскользь заметил лечащему врачу:

—    Ну, что ж, все специалисты, кроме, пожалуй, психиатров, его посмотрели. Вы его покажите па всякий случай и психиатрам, может,- они что-нибудь найдут. Всякое, знаете ли, бывает…

А для вызова психиатра имелись все основания. Мальчик был крайне невыдержанным, капризным, поступив в клинику, потребовал для себя отдельную палату, ни с кем из детей в контакт \’не вступал, держался с ними высокомерно, требовал, чтобы мать неотлучно находилась при нем, буквально загонял ее своими порою почти невыполнимыми требованиями, катеризацию позволял производить только ей, никого из медицинского персонала к себе не подпускал. Однажды когда медсестра готовилась взять у него на анализ кровь из вены, выбил негой шприц из ее рук. При малейшем отказе в выполнении своих желаний закатывал истерику, кричал:

—    Все равно я скоро умру!.. Может, это мое последнее желание…

Когда врач-психиатр приехал в клинику, его встретила взволнованная, отчаявшаяся мать.

—    Мой сын, по-видимому, безнадежен, — сказала она врачу, — и он все это понимает. Вы представляете, какое у него тяжелое нервное состояние? Конечно, основного заболевания вы не излечите, но назначьте ему, пожалуйста, что-нибудь успокаивающее, чтобы он хоть меньше переживал. Любое новейшее средство… Я все достану.

И она крайне удивилась, когда врач сказал ей о необходимости перевода мальчика в психиатрическую больницу.

—    Если вы считаете, что поможете ему, я и на это согласна, — в полном отчаянии заявила она.

Самое трудное оказалось уговорить Фаттыха поехать в психиатрическую клинику.

Два часа продолжалось уговаривание. Наконец, упрямый маленький пациент согласился поехать, но при одном условии: вначале па такси его должны довезти до ближайшей станции метро, он покатается на метро, а потом уже поедет к академику.

Когда Фаттых вошел в отделение и за ним захлопнулась дверь, ему объявили, что профессор уже уехал, что он посмотрит его завтра, а пока нужно побыть в больнице. И тут мальчик понял, что его обманули. Раздался душераздирающий крик, Фаттых бросился к запертой двери, стал барабанить кулаками.

—    Мама… Мамочка.., — кричал он, — не бросай меня…— Я здесь умру… Спаси меня! Бушевал он не больше десяти минут, потом сник, у него подкосились колени, он упал навзничь и… обмочился. Ему сделали успокаивающий укол, уложили в постель. Вечером мальчик самостоятельно сходил в туалет.

На следующий день Фаттыха показали профессору.

Я буду сам ходить в туалет, — заявил Фаттых, — только отпустите меня.

Нет, мы тебя еще пообследуем, полечим, а потом и выпишем.

—    Тогда я снова не буду ходить в туалет.

—    Ну, это твое дело. У нас есть специальные уколы… Правда, они немного болезненные, но помогают безотказно.

Сказано это было таким спокойным и уверенным тоном, что мальчик сразу же притих, испуганно посмотрел на профессора, а тот сделал знак рукой: мол, консультация окончена и погрузился в свои бумаги. И Фаттых не выдержал.

По щекам его покатились слезы, он бросился к профессору.

Дяденька, профессор!.. Простите меня! Я буду слушаться вас. Только отпустите меня.

Ну, вот, другой разговор. Давай лечиться. Только предупреждаю: в течение недели

никаких свиданий с мамой, никаких передач. Все это разрешим только в том случае, если будешь себя хорошо вести и если здоровье у тебя пойдет на поправку.

С этого дня болезнь Фаттыха, как рукой, сняло.

В чем же причина столь «тяжкого» заболевания, столь длительного его течения и столь «быстрого» выздоровления? Для ответа на этот вопрос необходимо познакомиться с условиями жизни мальчика в семье.

У матери Фаттыха длительное время не наступало беременности, она много раз лечилась по поводу бесплодия, ездила в специальные санатории. Когда сын родился, он сразу же стал кумиром в семье. Ребенку ни в чем не отказывали, выполняли любое его желание.

До школы малыш почти ни с кем из сверстников не общался. Наримановы жили в частном доме с большим приусадебным участком. Фаттых рано научился читать и к семи годам прочитал немало книжек, играл с мамой или бабушкой в саду, в играх любил выходить победителем, мама и бабушка уступали ему.

Учиться пошел неохотно, с трудом приспособился к школьной обстановке, в школу и из школы его водила за руку бабушка. Учился он хорошо, учительница его считала очень способным, но в классе Фаттых держался особняком, ми с кем не подружился, в коллективных играх не участвовал, так как был неуклюж, неповоротлив, ребята его и не звали. Во время перемены Фаттых стоял обычно в сторонке, ждал звонка, чтобы снова пойти в класс. Ребята дразнили его, смеялись над ним, обижали, однажды даже побили за то, что никому не дал списать контрольную. Посещение школы стало для Фаттыха пыткой. Одноклассников он презирал, считал их «дураками», но боялся. И когда у него однажды вдруг повысилась температура, он даже обрадовался: не надо идти в школу. В это время у Наримановых гостил родственник, который болел гипертрофией предстательной железы. Болезнь эта связана с затруднением мочеиспускания. Фаттых слышал разговоры взрослых об этой болезни, о ее проявлениях.

Как-то (мальчик еще после гриппа не ходил в школу) Фаттых почувствовал, что не может помочиться. «Значит, я заболел, как дяденька», — испугался он. Родители крайне переполошились, когда сын сказал им, что заболел «дяденькиной болезнью», уложили в постель, дали успокоительную микстуру.

Надо сказать, что хотя болезнь причиняла мальчику значительные неудобства: ведь мочу у него выводили катетером, зато давала и большие преимущества: во-первых, не надо было ходить в ненавистную школу, а, во-вторых, мальчик вновь стал занимать привилегированное положение в семье, стал как прежде центром внимания, тяжелобольным, которому «все позволено».

Нет, Фаттых не притворялся, он действительно заболел.

Когда его обманным путем поместили в психиатрическую больницу, и он понял это, произошла своего рода «нервная сшибка», он возбудился и на высоте возбуждения «сдали» нервные тормоза, мышечные сфинктеры мочевого пузыря расслабились и мальчик обмочился.

С поступлением в психиатрическую больницу все его привилегии отпали сами собой. В результате поведение его нормализовалось, он стал общительнее, начал принимать участие в коллективных играх, хотя по-прежнему свысока поглядывал на сверстников.

Когда Фаттых выписывался, врач спросил его:

—    Кем ты хочешь стать?

—    Директором завода, — моментально ответил мальчик и немного подумав, добавил,

—    или, по крайней мере, артистом.

—    В разговор тут же вмешалась мать:

—    Да, да, он такой способный… Мы все устроим. Только бы не болел.

Все это вспомнилось профессору после неожиданного ночного звонка. Он уже начал засыпать, как вновь зазвонил телефон. Профессор схватил трубку и услышал знакомый голос Наримановой:

— Товарищ профессор, не надо класть Фатика в больницу, у нас все хорошо, слышите, все хорошо.